Я с уважением покосился на коня. Нет, шок ещё не пошел от столь неожиданной новости. Но хитрость Буяна впечатляла. Ничего не могу сказать.

— Хорошо! Хорошо! Согласен! — Без раздумий заорал Водяной и рванул к нам с Буяном.

Как из фальшивого героя превратиться в настоящего

— Ну, вот тебе, бабушка, и пироги с мясом! Вот тебе и цирка с кловунами! Во тебе и…– Староста замолчал, не договорив. Видимо, его словарный запас оказался не достаточно богат для сложившейся ситуации.

Он широко развёл руками, наверное, пытаясь таким образом показать, как много пирогов мог бы взять. Просто к остальным эпитетам данный жест никак не привяжешь.

Хотя, если честно, вообще не понял, при чем тут пироги и при чем тут какая-то бабушка. Насчет цирка, ладно, могу согласиться. Это прямо в точку. Именно цирковым артистом на арене я себя сейчас ощущал.

Напротив Петра Петровича во дворе его дома, который по совместительству являлся сельской управой, стояли я, Буян, Жар-Птица и Марыся. Это — понятно и логично. Но помимо нашей компании, имелась еще огромная толпа зрителей, которые гроздьями висели на заборе или толкались у ворот. Самые любопытные выстроились вокруг нас, наблюдая за происходящим с детским восторгом на лицах.

— Если так дальше пойдет, можем гастроли про вашему Тридевятому царству давать. Посмотри, сколько у людей счастья. Они такого представления никогда не видели, похоже. — Тихо сказал я коню.

— Ну, оно такое же наше, как и ваше. Ты теперича, Алеша, полноценный гражданин земли русской. — Заржал конь.

— Помолчали бы оба. — Раздраженно буркнула Марыся. — На меня вон, вообще, как на чудо-юдо пялятся. Я утопилась, чтоб всей этой деревенской жизни не знать, с тоски, а теперь — здравствуйте, люди дорогие…

Вообще, надо признать, появление русалки произвело особо сильное впечатление. На ее фоне даже конь с Жар-птицей потерялись.

— Ой, бабоньки…Это же Рыська, мельника дочка. Помните? Что лет двадцать назад утопла…Я ее дитем знала…Точно она! Ох, погляди, какое чудо делается…

— Так погодь…Не утопла, а руки на себя наложила. Сама к речке пошла да в нее кинулася. От несчастной любви. Помнишь, купец заезжий у нас неделю жил…Так он Рыське с три короба наобещал. Мол, увезу в город, женюсь, будешь городскою цацей по столичным улицам гулять… А потом взял да и уехал. Один.

— Да как Рыська⁈ Ей годов-то поболее было, когда она этого…ну…того…А теперича гляди, девчонкой совсем вернулася…Ить похожа, точно…Мы с ней одногодки были…Неужто и правда она… Ой, похожа как…

Громкие разговоры деревенских жителей, которые вообще не стеснялись обсуждать русалку вслух, летели нам в спину, пока вся наша дружная компания топала по селу…Ой, ладно…насчет дружной я загнул. Сильно загнул. На фоне Марыси с Птичкой я и Буян смотрелись просто закадычными друзьями.

Русалка и черноглазая красавица, была б их воля, давно в волосы друг другу вцепились бы.

Марыся никак не могла успокоиться со своей ревностью и всячески Жар-Птицу драконила. Волосы у нее слишком кудрявые, глаза слишком черные, кожа слишком смуглая, будто немытая. А еще, вон, в родинке волос растет. Ну, и все в таком плане.

Насчёт родинки, конечно, русалка приврала. Женская зависть — страшная штука. Я после бабы Яги точно знаю, как это выглядит. А Птичка наоборот, чисто по внешним показателям, была удивительно хороша. Красавица, ни дать, ни взять.

Не знаю, как они не передрались между собой, пока мы дошли, наконец, к старосте. Просто для этого имелись все шансы.

Хотя, нет. Знаю. Потому что я и Буян, как два громоотвода, постоянно отвлекали внимание на себя. Правда, мне тоже перепадало знатно. От русалки, конечно. Не смогла она простить своего чудесного преображения. И думаю, вряд ли прости.

— Дурак…Кретин…– Бормотала Марыся каждый раз, стоило ей посмотреть в мою сторону.

— Ты как с отцом разговариваешь? — Не выдержал я после очередного нецензурного эпитета.

— Ты во всем виноват! Жила себе спокойно. Никого не трогала…

— Ну, так уж и жила…– Заржал конь. — Условно говоря, ты как бы, наоборот. Нежить. Дохлая баба, которая мужиков в реку заманивала.

Чудом я успел поймать Марысю, которая в прыжке хотела пнуть Буяна.

— Прекратите. За нами уже все село следом идёт. — Шикнул на обоих.

Потому как, на самом деле, наша перебранка медленно, но верно превращалась в развлечение для местных. Толпа людей, выстроившихся следом, становилась все больше. К дому старосты мы подошли, собрав почти всех деревенских жителей.

Тем более, на момент моего возвращения в село, наступил день. С Водяным до утра торговались за откуп, который Буян настойчиво требовал в довесок к бывшей русалке.

— Мы твою девку оглашенную забираем. Посмотри! Посмотри на нее! — Конь то и дело поднимал ногу, тыча в сторону русалки, уже теперь бывшей, которая продолжала костерить по маме и по папе меня, Водяного, Птичку и всю свою жизнь в целом. Особенно тот момент, когда она решила утащить незнакомца в реку. Незнакомец, это — я.

— Черт меня дернул… Точно. Попутал нечистый… И ведь не хотела на берег выходить. Думала, выходной себе устроить… — Бормотала Марыся.

Русалка, пока мы торговались, сидела на берегу реки, жалуясь своим сестрам на несправедливость судьбы. Особенно досталось Водяному, который решил сплавить внезапно очеловечевшуюся русалку нам.

— Вот они, мужики… Что живые, что не очень. Веришь им веришь, сердце открываешь… А они… Чуть неугодная стала, все, иди Марыся обратно, к людям.

— Да ты теперь ребенок человеческий! Куда я тебя дену⁈ Топить, что ли? А ежли сама прыгнешь, то уж точно будешь мне не возлюбленной, а дочерью. Года́, рыбочка моя, года́ никуда не денутся ужо. Поживешь среди людей лет десять и приходи опять топиться. — Оправдывался Водяной.

— Ага! Бегу и падаю! — Огрызалась русалка и снова заводила свою песню про мужскую неверность.

— Тьфу ты! Вот бабы дуры… — Выругался речной царь, но тут же переключился на Буяна. — Да какие два мешка жемчугу⁈ Ты никак башкою болен.

Он возмущенно плевался размахивал руками перед мордой коня и явно не был готов расстаться с богатством.

— Какие десять кладней золотом? Ошалел, что ли? Этак ты меня по миру пустишь.

— А-а-а-а-а…ну, хорошо. Значит, пусть девка у тебя и остается. — Буян после таких высказываний невозмутимо тряхнул гривой, а потом крикнул мне. — Алеша, мы уходим. Нас тут не понимают. Наше желание помочь не ценят.

— Как уходите? — Водяной резко сбавил обороты. — А куда я Марысю дену? Она же теперича человек! Дите, можно сказать.

— А это не наша проблема. — Конь сделать вид, будто собирается идти в сторону деревни. — Эй, Птичка, мы уезжаем. Алеша!

Восточная красотка в это время демонстративно расхаживала вдоль реки, поворачиваясь то одним боком, то другим, чтоб русалки, с завистью глядевшие на неё из воды, оценили уровень красоты.

— Да погоди ты…– Водяной тут же перегородил Буяну дорогу. — Черт с ним. Два мешка жемчуга…Грабишь ты меня…

Однако, на этом торг не закончился. Конь и речной царь перешли к желанию и тут началась самая активная стадия споров.

Я уже клевал носом, усевшись прямо в траву. Жар-птица пристроилась рядышком, положив голову мне на плечо. Маруся, устав материться, — дремала с другой стороны. Русалки уплыли. В общем, всем хотелось быстрее закончить этот процесс, но Буян и Водяной сцепились, как ненормальные.

В итоге, когда встало солнце, мы явились в село с двумя мешками жемчуга, с золотом, Марысей и желанием, которое остался мне должен речной владыка.

И вот теперь стояли перед старостой, пялившегося на все это ошалевшим взглядом.

— Дочь моя. — Сообщил я Петру Петровичу, а затем подтолкнул русалку вперед. — Можно сказать, законная по традициям Нечисти.

— Ну, ты, иномирец, конечно шустёр…Мы тебя отправили, чтоб в реке искупался, а ты притащил коня говорящего, бабу…

Староста замолчал, с тоской уставившись на Жар-Птицу. С тоской, потому что рядом со скалкой в руках замерла его супруга, весьма дородная, крепкая тетка. И кстати, она не одна зорким взглядом контролировала благоверного.